– Смахни его, Яр! – ткнул пальцем в нужную сторону Герман. Он оторвал взгляд от разложенного в виде планшета примитивного жидкокристаллического монитора. Эту штуку ему с большим апломбом вручил несколько дней назад Великий Бенин. А к «брату» она, в свою очередь, попала с недавно разворованных складов НЗ национальной гвардии штата Луизиана. Но все-таки это было хоть что-то необходимое для современного боя, тем более что, кроме монитора, им подкинули еще кое-что из оборудования.

Пехотинец «шел» по воздуху стоя. Под ним помещалось нечто в виде малюсенькой площадки, к коей крепились ноги; руки он держал на ручках управления, от которых вниз к платформе уходила тонкая стойка. Сбоку у аппарата имелись две трубы, и, насколько Минаков ведал из теории, находящиеся внутри них лопасти вращались со скоростью более четырех тысяч оборотов в минуту. Аппарат двигался бесшумно, по крайней мере с теперешнего расстояния Герман не различал никаких звуков. Да вообще-то почти ничего и не видел, в смысле детализации. Так, представлял.

– «V» триста тридцать! – сказал он Володину, имея в виду скорость аппарата в метрах в секунду относительно наблюдателей. В реальности она была несколько выше пятисот, а значит, приближалась к двумстам километрам в час.

«Тридцать» было явно лишним. В режиме ручной наводки стрелок все равно не мог учесть такие малые доли. Он действовал почти интуитивно, ставя прицел «плазмобоя» несколько впереди цели, ведь требовалось вводить поправку на время подлета пуль. В этом параметре электрическая винтовка опережала пороховые в два с половиной раза – целиться было легче.

– Всем приготовиться! – скомандовал командир разведчиков. Он не продлил фразу, ибо далее она звучала: «Если Яр промахнется, будем бить залпом». Такая фраза в момент прицеливания была равносильна сглазу. Да и без мистики, просто исходя из психологии, гарантированно сбивала Володина с панталыку.

Теоретически пилот платформы мог обнаружить их позицию в развалинах. Однако в реальности встречный поток мешал ему вертеть головой. Скорость была явно поболее, чем у мотоцикла. Конечно, опять же теоретически, за счет акрилового шлема, он все-таки мог бы осмотреться: ножные крепления обладали достаточной надежностью и гарантировали его от выпадения вон. А вообще-то эти мельтешащие в голове Минакова размышления имели малое отношение к реальной тактике – чистые фантазии. Оружие и сами солдаты Германа были хорошо замаскированы; под летающим пехотинцем расстилался сплошной ковер уничтоженного города; найти там с ходу маленькую группку врага было попросту невозможно, по крайней мере без предварительной подсказки. Да и вообще летающие платформы не предназначались для ведения разведки, это просто экзотическое средство транспорта. Оно так и не вошло в особую моду, да уже и не успевало, даже в перспективе. История мира, основанного на нефти, заканчивалась: эволюционное дерево штуковин, черпающих скорость из вонючих субстанций, обрезалось неумолимостью обстоятельств.

Так что происходящее сейчас могло считаться аллегорической иллюстрацией будущего. За считанные мгновения Ярослав Володин выпустил в пустое ныне пространство полновесную обойму. И это были не какие-нибудь три десятка патронов старинной «М-16». Плазменные пули работают по безгильзовой схеме, так что в обычного вида магазине их помещается в три с половиной раза больше. Воздух перед аэропехотинцем оказался нашпигован скоростными препятствиями. Тем не менее «плазмобой» – это все-таки не зенитная пушка, так что вероятность не попасть была более чем порядочная. Но Ярослав Володин попал.

Как поняли наблюдатели, скорее всего не в человека – в какое-то требуемое для устойчивости полета устройство. Ибо «пилот» внезапно дернулся и начал вертеть опущенной головой – разыскивал причину сбоя тяги. Понятно, он ничего не успел. Платформа уже валилась вниз, за счет инерции следуя по дуге.

– Он вполне может оказаться жив, – прокомментировал Герман Минаков. – Потребуется его захватить – оправдать звание разведчиков. Со мной пойдут четверо.

Что сейчас было против него? Против одинокого человека, решившего действовать согласно собственному разумению, а не расписанному оцивилизованным бытом порядку? Против него было время. Оно зажимало его замыслы в узкие рамки, ибо внешние факторы могли в любой момент очнуться и мигом отвоевать позиции, на которые он просочился. Еще против него была бдительность обученных им же самим подчиненных. Кто мог помешать тому же вахтенному офицеру Пегу Идипусу усомниться в объяснениях командира, не поверить, что нет связи с городком Медфорд, в который вроде переместилась семья Рекса Петтита, и просто позвонить на узел связи и поинтересоваться, что там за неполадки – почему американский гражданин не имеет возможности пообщаться с близкими? Да в конце концов странно, что коммандеру Рексу до сей поры не начали звонить знакомые и не сообщать, что вот они видели в новостях, да просто услышали от кого-то, что в его пригородном районе вроде бы что-то случилось. Вряд ли, но отнюдь не исключено – особо рьяные сослуживцы, прозвонив ему в дом и не получив ответа, примчались бы на машине проведать командира корабля: что лучше всего посыпает песочком скользкую лестницу карьеры, как не совместная выпивка в неслужебное время? И вообще, хоть полиция Сан-Диего и проспала само происшествие, разве это значит, что штатные детективы никогда не займутся делом? В любой момент на борт могли попроситься обвешанные галунами полицейские или скромные дяди в плащах с удостоверениями федерального бюро. Вообще, это только для самого Рекса Петтита мир замкнулся на локальном происшествии, но вокруг большая, причем населенная, планета. Там происходят миллионы утаптываемых временем вещей. В окружающей стране не все в порядке. Кто мешал прямо сейчас, не откладывая, прийти на корабль сигналу готовности степени «Красная»? Тогда все, кто имеется на судне, бросятся к боевым постам, а те, кто в городе, на природе или где угодно еще, получат через компьютеры-пейджеры приказ немедля явиться на борт. Как они смогут не заменить сбой координатной привязки «томагавков» и активацию пусковых? И тогда здесь же, на борту, будет начато расследование, опечатаны шкафы-блоки и сняты отпечатки с клавиатур компьютеров. В общем, время было против. Хотя, может, немножечко, в текущие секунды и минуты, пока еще «за». Однако это хлипкий, ненадежный союзник, он мог предать в любой момент, тем более что распоряжался этими самыми мгновениями.

Против этого всегдашнего и окончательного победителя коммандер Рекс Петтит стоял один на один. Хотя нет. Кое-что значилось, вырисовывалось за его плечами и подпирало сзади. Это было прошлое. Не чье-то – его собственное. Оттуда выглядывал, давил на клавиши, вертел зрачки в нужную часть экрана опыт. Личный опыт командира эсминца класса «Арлей Бёрк» Рекса Петтита. И личный опыт командира фрегата класса «Оливер Хазард Перри». А еще снова личный опыт, тогда еще малоопытного командира – нет, не судна – поста наведения оружия другого эсминца, но тоже класса «Бёрк», «Уинфилд Скотт». Так что Рекс Петтит сражался со временем все-таки не один. Вот только руки у него было две, а голова одна, правда, с двумя мозговыми полушариями, впрочем, как у всех. Разумеется, все эти союзники имелись только внутри, их не получалось выцепить наружу. Когда-то коммандер Рекс видел фильм о том, как человек научился создавать свои клонированные копии. Это была комедия, и тогда было смешно. Сейчас Рексу Петтиту очень бы пригодилось такое изобретение.